Естественно, что, подчинив себе Голод (алгебраический = сумме внешних благ), Единое Государство повело наступление против другого
владыки мира — против Любви. Наконец и эта стихия была тоже побеждена, то есть организована, математизирована, и около 300 лет назад был провозглашен наш исторический «Lex sexualis»: «всякий из нумеров имеет право — как на сексуальный продукт — на любой нумер».
Неточные совпадения
«Идея человечества так же наивна, как идея божества. Пыльников — болван. Никто не убедит меня, что
мир делится на рабов и господ. Господа рождаются в среде рабов. Рабы враждуют между собой так же, как и
владыки.
Миром двигают силы ума, таланта».
Прекрасная мати пустыня!
От суетного
мира прими мя…
Любезная, не изжени мя
Пойду по лесам, по болотам,
Пойду по горам, по вертепам,
Поставлю в тебе малу хижу,
Полезная в ней аз увижу.
Потщился к тебе убежати,
Владыку Христа подражати.
Тогда еще не возвышались
Чинами, славою пустой;
Еще поля не орошались
Той кровию, что льет герой.
Довольствуясь своей судьбою,
Не зрел
владыки над собою
Рожденный вольным человек.
Он богу лишь повиновался,
Которым
мир сей основался.
О, коль счастлив был оный век!
Подачками.
Миров владыки...
Когда бы Тирзу видел Соломон,
То верно б свой престол украсил ею, —
У ног ее и царство, и закон,
И славу позабыл бы… Но не смею
Вас уверять, затем, что не рожден
Владыкой, и не знаю, в низкой доле,
Как люди ценят вещи на престоле;
Но знаю только то, что Сашка мой
За целый
мир не отдал бы порой
Ее улыбку, щечки, брови, глазки,
Достойные любой восточной сказки.
— Почему мы отданы в тяжкий плен злым и ослеплён народ вавилонянами нашими и подавлен тьмою, тысячью пут опутан угнетённый — почему? Создан я, как сказано, по образу и подобию божиему — почто же обращают меня во зверя и скота — нем господь? Разделился
мир на рабов и
владык — слеп господь? Подавлен врагами, в грязь и ложь брошен народ — бессилен господь? Вот я спрашиваю — где ты, вездесущий и всевидящий, всесильный и благой?
Славянский
мир, в сущности, не так разнороден, как кажется. Под внешним слоем рыцарской, либеральной и католической Польши, императорской, порабощенной, византийской России, под демократическим правлением сербского воеводы, под бюрократическим ярмом, которым Австрия подавляет Иллирию, Далмацию и Банат, под патриархальною властью Османлисов и под благословением черногорского
владыки живет народ, физиологически и этнографически тождественный.
— Кто сказал что нельзя убивать, жечь и грабить? Мы будем убивать, и грабить, и жечь. Веселая, беспечная ватага храбрецов — мы разрушим все: их здания, их университеты и музеи; веселые ребята, полные огненного смеха, — мы попляшем на развалинах. Отечеством нашим я объявлю сумасшедший дом; врагами нашими и сумасшедшими — всех тех, кто еще не сошел с ума; и когда, великий, непобедимый, радостный, я воцарюсь над
миром, единым его
владыкою и господином, — какой веселый смех огласит вселенную!
Но со злобою я чую: захочет он, слепой мой
владыка, и опять затрепещет душа страстно-горячею жаждою, и опять увижу я освещающую
мир тайну в том, от чего сейчас в душе только гадливый трепет.
Оскорбляй меня, именуй меня чаще князем; ибо ты ведаешь, что мне давно ненавистны лжеименные почести
мира сего, что я променял их на смиренное отшельничество и служение моему Господу и единому
владыке.
И не были спокойны их ночи: бесстрастны были лица спящих, а под их черепом, в кошмарных грезах и снах вырастал чудовищный
мир безумия, и
владыкою его был все тот же загадочный и страшный образ полуребенка, полузверя.
И ты, наш Пётр, в толпе вождей.
Внимайте клич: Полтава!
Орды пришельца, снедь мечей,
И
мир взывает: слава!
Давно ль, о хищник, пожирал
Ты взором наши грады?
Беги! твой конь и всадник пал:
Твой след — костей громады;
Беги! и стыд и страх сокрой
В лесу с твоим сарматом;
Отчизны враг сопутник твой;
Злодей
владыке братом.